Рассказ задуманный к 9 мая, но забытый на этот самый праздник. И порох, и огонь. Шли вторые сутки, которые я не спал. А может быть третьи? Легко потерять счет времени, когда не то что жизнь, даже мир вокруг наполнился темнотой, в которой пропали различия между утром и вечером, днем и ночью. Сплошной и бесконечный полумрак… Дорога летела вперед, где-то на горизонте сливаясь с угрюмым осенним небом. Бугристое, черное, затянутое свинцовыми тучами оно низко нависло над притихшей землей, словно надгробная плита над свежей могилой. Стрелочка спидометра уже давно и надолго перевалила за допустимую отметку, но кому до этого есть дело? Я ехал домой. Нет. Бежал домой. Словно побитая собака, в родную конуру… Как такое могло случиться? Вот объясните мне, как?! Взрослый мужик, которому уже пятый год тикает третий десяток купился, поверил как слепой котенок этой расчетливой сучке! Бегал за ней словно влюбленный школьник, никого кроме нее не видел! Жениться собрался! Кольцо, едрить твою налево, купил! Вот никогда не думал, что я наивный дурак – кто угодно, но не я! А на деле… От этих мыслей к горлу снова подкатил предательский комок, а на глаза навернулись злые слезы, которые были тут же безжалостно стерты. Я бросил взгляд в зеркало. Красные, налитые кровью глаза, растрепанная голова и помятое, не бритое лицо. Посчитаете меня слабаком? Мол, одна такая единственная и стоит ли так убиваться из-за ушедшей юбки? Так это лишь верхушка айсберга! Цветочки, в след за которыми поспели гребанные ядовитые ягодки! Не зря ведь умные люди не советуют крутить романы на работе. Но кто поверит чужим советам пока своей башкой не встретит палку от грабель, верно? Кто же знал, что это небесное создание лихо воспользуется ситуацией и наивным мальчишкой, так кстати оказавшимся под боком? А ведь как тонко щюка мной манипулировала! Вначале покаталась на моей шее за мой же счет, спокойно изучила все мои дела, познакомилась со всеми моими клиентами, с которыми я сам, придурок, ее знакомил! А когда я стал помехой просто убрала меня с пути легкой и изящной подставой… Семь лет подниматься вверх, учиться, пахать как ишак, чтобы за три дня, за паршивые три дня упасть на дно?? Ради этого я уехал в Москву? Ради этого столько учился? Работал где и кем придется в любое время дня и ночи, чтобы оплатить институт и купить пачку Ролтона на неделю! Мне пророчили блестящее будущее за мое упорство и целеустремленность… Хорошую работу, стремительную карьеру.… Так оно и было пока на горизонте, обворожительно улыбаясь, не появилась эта дрянь… Я с силой дернул ни в чем не повинный воротник не свежей рубашки. Мне не хватало кислорода. При мыслях о Наташе у меня темнело в глазах. Так влюбить в себя, вертеть мной словно игрушкой, а потом подставить…. Уничтожить. Смешать с грязью, оставшись при этом белоснежно чистой! Как Земля носит таких подлых тварей?! Что я сделал такого?! Чем заслужил этот ядовитый плевок в душу?! После ее подставы с пропажей документов я лишился работы. Из ценного сотрудника превратился в предателя, засланчика конкурентов! «Скажи спасибо, что увольняем по собственному желанию» - вот, что напоследок сказал мне Андрей Игнатович, тот человек, что намекал мне на место начальника отдела пару недель назад! И все мои попытки оправдаться были тщетны… Спасибо тебе Наташенька! Спасибо, солнышко! Ты умничка, грамотно убрала помеху с дороги! Выбросила сломавшуюся игрушку, которая исполнила свою роль! Вот только.… Если захотела кого-то уничтожить, то надо доводить дело до конца. До звездного финала! Ладно, я, как истинный джентльмен, помогу тебе, любимая… Обручальное колечко то я выбросил, но я готов тебе сделать другой прощальный подарок. В подтверждение своих мыслей я бросил лихорадочный взгляд на заднее сиденье. Все было готово. Отлично. Осталось только найти подходящее место. Хочу уйти дома, а не в прогнившей насквозь Москве… Время не ощущалось совершенно. Наверно поздний вечер. Или все-таки раннее утро? Вскоре я добрался до пункта назначения, свернув с шоссе до Пскова на проселочную дорогу. Глубже в лес. Эти места мне были знакомы, в молодости мы с пацанами тут лазали бывало. Колдобины на дороге становились все матерее, но для моего Outlandera это не помеха. Как раз недавно взял его в кредит, мол вот наконец-то и я «в седле»! Наивный идиот… Я углублялся в лес, пока дорогу не перекрыло поваленное дерево. В раздражении ударил по рулю рукой. - Твою мать!.. Ладно… Ладно, достаточно… - я вылез из машины, забрав пакет с заднего сидения. Ключи вначале по привычке сунул в карман, но потом передумал и, вновь открыв машину, бросил их на водительское сиденье. Кому надо – забирайте, подавитесь! Я отправился дальше пешком. Дорогие туфли, совершенно не приспособленные к такому экстриму, жалобно тонули в грязи, но я не обращал на это никакого внимания и назло налетевшему ледяному ветру не застегивал куртку. В быстро сгущающихся сумерках - и все-таки это был вечер! - я продолжал искать подходящее место. Вскоре вышел к небольшому более-менее свободному от подлеска пятачку в кольце деревьев. В его центре стоял клен. Я придирчиво осмотрел находку, обойдя его по кругу. Дерево было подходящей высоты, нижние, крепкие ветви росли как раз на расстоянии метров двух над землей. Мне хватит. - На тебе, друг мой, пожалуй и остановимся, – я радостно оповестил о своем решении хмурое, безразличное дерево и сбросил куртку на землю. Извлек из пакета веревку и бутылку водки. Не судите обо мне строго – я не фанат алкоголя, в молодости употребил его в достаточных количествах, чтобы всю оставшуюся жизнь выпивать немного. Но кто же знал, что жизнь будет столь коротка? Нельзя пренебречь шансом наверстать упущенное. Ну и для храбрости, чего уж там, тоже пригодится. Несмотря на кипящую в венах кровь я сохранял ледяное спокойствие. Меня охватила жажда деятельности, желание осуществить задуманное, чтобы плюнуть, таким образом, в лица всех тех, кто отвернулся от меня. Ни усталости, ни раздумий - надо довести дело до конца. Я подготовил веревку и полез на дерево. Холодная, шершавая кора покарябала мне ладони, но эта мелочь не помешала забраться наверх. Закрепил веревку на добротный узел. Дернул пару раз для уверенности, что хотя бы эта баба меня не предаст и не порвется в самый не подходящий момент! И тут появился страх… Сомнения. Животный инстинкт самосохранения проснулся и начал борьбу за своего хозяина. Ну, ничего, ничего дружочек.… У меня и для тебя кое-что найдется! Сейчас, только подготовлюсь.… Но дрожащие руки не хотели слушаться и надевать петлю на шею. Это привело меня в бешенство! Слабак! Я в ярости ударил кулаком по ветви, на которой сидел, да так что заскрипел зубами от последующей боли. Похоже, настало время выпить за свое здоровье, иначе ничего не получится… Резкий свист раздался очень неожиданно, я едва не свалился, ухватившись обеими руками за ветку. Водку при этом пришлось выпустить, она глухо шлепнулась в грязь и подгнившие листья. Вновь раздался лихой свист и резкий окрик: - Эй ты, висельник, а ну слазь оттудава! Я перевел взгляд в сторону, откуда раздался звук. В полумраке, на самой кромке леса стоял человек. Он был одет в какое-то старое то ли пальто, то ли затертую шубу, хрен поймешь в темноте. И весь какой-то кудлатый, косматый, словно леший из детской сказки. Принесла нелегкая… - Слезай, кому сказано! – вновь раздался его молодой, но уже немного охрипший голос. Наконец-то я взял себя в руки: - Проваливай! Не мешай мне! Как можно быть таким неудачником?! Я залез в самую жопу, в глухой лес и все равно, даже здесь, нашелся тот, кому приспичило то ли грибы собирать, то ли белок стрелять! Не сидится людям дома! Незнакомец фыркнул и что-то скинул с правого плеча. А затем в темноте я отчетливо увидел отблеск стали. Он нацелил на меня ружье. - Брат, давай по-хорошему, - и многозначительно добавил, - Я последний раз тебе говорю, слазий сам иль я помогу. Ни разу в жизни мне не доводилось быть под прицелом оружия. Голос незнакомца явно доказывал, что шутить он не намерен и терпение его имеет вполне определенные границы. Я медленно отодвинулся к стволу дерева. - Слезаю. Не стреляй. Избежавший участи опьянения инстинкт самосохранения полностью взял меня под контроль и я не решился перечить ни ему, ни охотнику. Оказывается, когда на тебя из дула ружья смотрит смерть, продолжать жизнь начинает хотеться до трясучки, даже если за пару минут до этого ты планировал с ней посчитаться. Спустившись вниз, я замер под деревом, подняв обе руки вверх. Охотник приблизился, не убирая впрочем, оружие. Смотрел на меня, смотрел.… Но вскоре видимо смирился с тем, что не обладает ночным зрением и рассмотреть ему что-либо не суждено. Он опустил оружие. - Ни черта не видно. Собери хвороста. На прицеле меня уже не держали, но, тем не менее, я послушно начал искать на ощупь ветки на земле. Краем глаза я следил за едва видимым силуэтом незнакомого мужика, который тоже стал собирать хворост. Так прошло несколько минут в полной тишине, нарушаемой только редкими порывами ветра, да шорохом листьев под ногами. Незнакомец тем временем начал копошиться во тьме, наверно занялся костром. - Неси сюда ветки, - коротко велел он мне. Как ему удалось разжечь огонь на мокрой земле из довольно мокрого хвороста, я так и не понял. Но скромный огонек постепенно разросся до не большого костерка, который отогнал холодный мрак прочь под сень деревьев, и я наконец-то смог разглядеть незваного гостя. На удивление совсем молодой парень. Младше меня, ему не дашь больше 23. Худое, добродушное лицо давно не брито. Вихрастая голова всколочена. Одет он был в старую, видавшую виды шинель, возможно даже раритет, судя по ее замызганному виду. - Ну, - он плюхнулся на землю рядом с костром, бросив свою трехстволку, а это была именно она, а не ружье как показалось в темноте, рядом на землю, протянул руки ближе к огню, - что за резоны тебя в петлю погнали? Он многозначительно кивнул в сторону слегка покачивающейся петли и внимательно посмотрел на меня. Его светлые глаза совершенно не шли к его молодости. Голубые, цепкие, со стальным блеском – глаза человека повидавшего на своем, хоть и не долгом веку не мало и при всей своей колючести в них плескалась глубокая, старая тоска. - Не твое дело, - грубовато отозвался я и тоже присел к костру напротив охотника, так чтобы не видеть покачивающейся веревки. Почему-то мне было очень стыдно. Парень ухмыльнулся и почесал голову. - Эк, брат, ты не разговорчив! Дело твое, настаивать не стану! Мы вновь замолчали, задумавшись каждый о своем. Тишину нарушил охотник. - Брат, а это что за бутылка, что ты уронил, когда я тебя окрикнул? Воооон тама лежит, - он указал рукой мне за спину. - Водка, - мрачно отозвался я. Парень с пониманием закивал, еще с минутку помолчал, а затем все же не удержался: - Распить не желаешь? Я был бы рад согреться. Да и знакомство было бы не лишним отметить. Меня зовут Васька. Васька Веснозов. А тебя? - Иван, - нехотя представился я. Распивать водку, сидя на земле, ночью в лесу с незнакомым вооруженным парнем, который помешал мне повеситься? Да, почему бы и нет. Я повернулся и быстро дотянулся до бутылки, старательно избегая смотреть на веревку, от которой у меня холодок бежал по коже. Она словно звала меня и смотрела не одобрительно, мол: «я тебя не предавала, но ты сам почему-то меня предаешь! Почему не идешь в мои объятья?» Я протянул бутыль охотнику. Тот заметно оживился, взял ее, лихо сорвав обертку. Со словами: «Ну, будем!» сделал хороший глоток. А затем вернул ее мне. Я, молча, отпил немного. Охотник понимающе хмыкнул: - Молча пьет не человек, а разбитое сердце. Проницательный гад. - Сильно девка, видать, тебя обидела. - Обидела? – улыбнувшись, переспросил я, - Обидела?! Она меня убила! – прорычал и вновь сделал глоток. - Даже так? – с сомнением поинтересовался парень. - Она растоптала меня. Подставила, предала. Поиграла и выбросила. Я из-за нее потерял все, все к чему стремился столько лет: друзей, работу, карьеру, хорошее положение! Все из-за нее, твари. Я горько сплюнул и сделал очередной глоток. Обычно я не пил без закуски, но тут видимо спасали расшатанные нервы. Заветная бутылка перешла к охотнику. Только когда он взял ее у меня, я заметил, как он улыбается. Словно добрый килограмм соли мне высыпали на открытую рану. - Ну ты и паскуда! Поимел бы совесть! Нахрен тогда спрашивал?! Чтоб посмеяться надо мной?! Поржать на неудачником решил?! – я вскочил на ноги. - Успокойся, брат, - ничуть не обидевшись, ответил охотник, сделав глоток, - просто все это мелкие проблемы. - Мелкие проблемы, говоришь? – в голове заиграла ярость, подогреваемая алкоголем, - Потерять все к чему стремился это мелкие проблемы, значит?! Парень посмотрел на меня уже без улыбки, а затем перевел взгляд в костер. Когда я уже хотел еще раз повторить свой вопрос, он заговорил: - Не знать, что с твоими родными, дышат они или нет вот это серьезная проблема. Отбиться от своих во время отступления - серьезная проблема. Попасть в окружение немцев – тоже серьезная проблема, - он вздохнул. Помолчал секунду и продолжил, - Я пару дней тащил на себе Федьку, ему колено прострелила какая-то белобрысая скотина. Он на ногу даже опереться не мог. А когда оторвались, пришлось мне своими руками отпилить ему эту ногу. Воспалилось все, смотреть не в моготу было. Нагибаюсь я к нему с пилой, а глаза у него бешенные, как у загнанного зверя: держат его пацаны, а он смотрит на тебя и прокусывает от боли веревку, чтобы не заорать…. Тоже знаешь ли не простая задача сделать и пережить такое. Я тем временем притих, прикидывая как бы так незаметно перебраться за дерево, чтобы этот явно больной и вооруженный – Россия, Господи! – и мне что-либо не решил отрезать или прострелить. О немцах еще заговорил… - Нет, не блаженный я, брат, - словно прочитал он мои мысли, не отводя взгляда от костра. - Я о таком и не думал, - моментально соврал я, стараясь, чтобы голос мой прозвучал как можно более непринужденно и спокойно. Васька лишь ухмыльнулся. - Ты за дурачка меня не держи, Вань. Я может и успел только 22 года прожить, но, - он чуть повернулся ко мне и распахнул правый отворот шинели, - после еще лет 70 сверху наколобродил. Под шинелью была простая рубаха. Со старой, запекшейся кровью. И следом от пули в области сердца. Он рассмеялся. Весело так, от души: - Сделай лицо-то попроще, Вань! Как рвался вешаться так ничего, а как с покойником поговорить – испугался! Нет смысла мертвого бояться, бояться, брат, живых надо. Он запахнул отворот шинели. И хотел было снова глотнуть водки, но взглянул на меня и протянул бутыль мне. Я без разговоров и раздумий взял, отпив сразу едва ли не половину того, что осталось. - Ты…ты и вправду.… С немцами? Тогда? – пролепетал я. Васька кивнул. Только сейчас я обратил внимание на его не живой, белый цвет лица и густые синяки под глазами. Шинель то и вправду была раритетная, как и трехстволка. Войны тех лет. - С немцами, с немцами. Не дожил я до 23 пару деньков.… Пулю фриц подарил. В спину. И остался я там умирать на снегу.… - он махнул рукой куда-то вдаль, - под Минском когда нас разбили, наш отряд отрезали от своих. Восемнадцать человек. Не полные два десятка против сотен фрицев, как тебе раскладочка? Укрылись в лесах, а затем и там стали прижимать - ушли в болота. Партизанили, ловили маленькие отряды, посыльных, минировали дороги, пока было чем. До зимы дожили девять. Потом наш командир Юрий, а следом Витька и Степан. Кашель у них был с кровью. Затем Данило и Сергей нарвались на фрицев, уж не знаю в плен их забрали или прям там, на месте.… А потом начался голод. Мы старались помочь местным селам, но и там люди таяли на глазах. Потом ушел Ярослав, он просто не проснулся. Нас осталось четверо: Пашка, Тимур, Всеволод и я. Мы попытались прорваться к своим, но нас нашли. Всеволоду сразу в голову. Мы бросились в рассыпную и больше я никогда не видел ни Пашку, ни Тимура. Я еще несколько дней шел через лес, пока не вышел к парочке фрицев, - тут он усмехнулся, - одного я таки заколол. - Страшно было? - Что? - Умирать… - Так ты же сам вешался, чего спрашиваешь? – а затем, взлохматив волосы, ответил, - Это чудное дело – умирать. Когда ты пытаешься замахнуться штыком, уже чувствуешь, как рука напряглась, но…. не понимаешь, почему не получается? Почему ты падаешь в снег? Почему ты не сражаешься дальше? И почему вокруг стало так тихо? Куда исчезли все голоса, говорящие на этом лающем языке? Ты еще здесь! Ты рвешься в бой! Порох! Порох есть! Но огня…. Огня уже нет. Я протянул ему водку. Он сделал добрый глоток и поставил бутылку посередине между нами, слева от костра. А затем тихо, тихо, едва слышно продолжил: - Я мог уйти. Насовсем уйти. Но остался. Как я мог уйти и оставить Марусю? Я шел сражаться и сражался до конца, и даже после. Помню, встал, смотрел на себя, мертвого на снегу. Посмотрел и пошел дальше. Где я после только не был.… Рядом с раненными, искал заблудившихся и был рядом с ними, чтобы они не чувствовали себя одинокими, пока их не находили. Помогал, как мог. Потом ушли немцы, ушли наши. Совсем ушли. Война закончилась. И я отправился домой. Вернулся, ведь я обещал. Раньше он был здесь, - он обвел рукой пространство вокруг, - но когда я пришел…. Старое пепелище.… Он обхватил голову руками: - Я не мог.… Не мог умереть, так и не узнав, что стало с Марусей.… Я же женился перед войной, за несколько дней до призыва. Наступила тишина. Хотелось что-то сказать, как-то утешить, но что тут можно сказать? «Спасибо дед за победу»? «Мне очень жаль»? Вот она уникальная возможность – поговорить с тем, кто воевал, тем, кому мы приносим цветы каждого 9 мая к различным памятникам и монументам. Там слова-то находятся! Громкие, торжественные и безликие…. А вот сейчас он сидит передо мной – потерянный, одинокий, забытый, еще один неизвестный солдат…. И я не могу выдавить ни звука. Мне просто стыдно. Вася пошевелился и достал из-за пазухи потрепанную, пожелтевшую бумагу. Развернул письмо, так нежно и осторожно, словно оно было хрустальным. С любовью посмотрел на него, а затем протянул мне. Я в не решительности посмотрел на него. Он улыбнулся. - Бери. Я давно ни с кем не разговаривал. Наболело. Плохо слушающимися руками я взял у него письмо и, приблизившись к огню, но на безопасном расстоянии для письма, вчитался в аккуратно выведенные строки. « Васенька! Все живы и здоровы, мы с Надеждой Павловной живем теперь вместе, я помогаю ей по хозяйству. Мы получаем эти страшные вести с фронта и каждый раз сердце перестает биться из-за страха за тебя. Война началась не так давно, но кажется, что прошло уже очень много времени. Говорят что немец близко, что армии отступают. В нашей деревне только женщины, да дети – всех забрали на фронт. Я каждую минуту молю Бога за то, чтобы он сохранил тебя, уберег от беды! Мы очень ждем, что ты вернешься домой и будем ждать, и Надежда Павловна, и я, и наш будущий малыш. Я ношу его под сердцем. По вечерам, когда слышны вдалеке звуки выстрелов, рассказываю ему о том, какой храбрый у него отец, о том, что он сейчас сражается, но обязательно вернется домой…» Я не смог дальше читать. Вернул Васе его письмо. Приняв его, он ласково провел по строкам рукой и на мгновение прильнул к ним губами, прежде чем снова спрятать свое главное сокровище обратно, за пазуху. Огонь тихонько потрескивал, выпуская маленькие искорки навстречу темному небу, которое казалось тоже погрузилось в воспоминания о былом. - Вась… - в этот раз я первый нарушил тишину, - А я…я живой? Я слышал, ощущал, как сзади тихо-тихо раскачивается петля за моей спиной. Вася поднялся на ноги и подошел ко мне. Присел на корточки рядом. Вблизи он казался еще моложе и одновременно его глаза казались еще старше. Он положил ладонь мне на грудь, ее холод я почувствовал даже сквозь свитер. Я закрыл глаза и услышал голос Васьки: - Да, Вань, ты живой. Твое сердце бьется, ты дышишь. Значит, ты еще что-то можешь сделать. У тебя еще есть и порох, и огонь Ванька. Холод пропал. Я открыл глаза. Потрескивает огонь костра, бросая отблески на пустую бутылку водки, вокруг меня, не решаясь переступить неровный круг света, томится темнота. Васи рядом уже не было. Повернулся к веревке, уже без всякого страха взглянув на петлю. Через несколько минут я снял ее с ветви и бросил в костер. Родители были рады меня видеть, хоть и удивились моему жуткому внешнему виду и пришлось придумывать достойную историю, оправдавшую его и в которую не стыдно было поверить. Я и словом не обмолвился о потере работе, а о Наташе и вовсе думать забыл. Это такие мелочи. Будет еще работа, будет еще другая, настоящая любовь. Я дышу, мое сердце бьется, а значит все остальное я смогу сделать. Следующие несколько месяцев я потратил на поиски. Обратился к паре знающих людей, объехал несколько городов, потратив порядочное количество денег, но все это стоило результата. Удача мне улыбнулась, и мои поиски завершились успехом. Когда землю уже покрывал толстый слой снега, а в кристальном воздухе бесшумно кружились снежинки, временами подгоняемые слабым ветерком, я вернулся на то место, где хотел свести счеты с жизнью. Яркое голубое небо высоко висело над головой. Солнце сияло и снег искрился вокруг. Он лежал и на том самом клене, который так и не стал моей могилой. Я стоял и вдыхал свежий зимний воздух, выдыхая облачко пара. А затем крикнул во всю мощь легких: - Васька!! Васька Веснозов!!! Сын у тебя!! Сын и два внука!!! В кристальной, звенящей тишине раздался тихий, облегченный вздох, а прямо передо мной из снега вырос и расцвел подснежник – символ весны.
