Чертоги Валькирии.Предыстория. — Эй! Ты уже решил? Хэ-э!? Брат! Ты слушаешь?! — Похоже, этот визгливый детский голосок под ухом и не думает умолкать. Неужели я притворяюсь спящим настолько неправдоподобно? Вот черт! — Нет, я еще не решил. – Все же сдаюсь и открываю глаза, не в силах сдержать улыбку. Разве перед такой милашкой можно устоять? Сестра моложе меня на год, но выглядит куда младше своих лет. Рыжие кудрявые волосики до плеч, добрые зеленоватые глазки, румяные щечки, по-детски выпяченная губка… Разве этому маленькому чуду можно дать десять лет? Семь, не больше. Я опять не сдерживаюсь и легонько дергаю ее за кудряшки. – Но я думаю, что смогу поступить в Геффенскую Академию Магии. А ты? — Ох! Ты же знаешь, братишка! Я хочу танцевать! – Она скорчила забавную рожицу и в восхищении закрутилась по комнате, уже представляя, будто она увешана украшениями и танцует на главной площади Пронтеры. – Я точно поступлю в Гильдию Лучников! И смогу стать танцовщицей! Вот увид… Айй! – Ее бок не очень удачно вписался в угол тумбочки, чем вызвал у меня приступ смеха, и она прекратила танцевать, недовольно надувшись, сдвинув рыжеватые бровки к переносице и потирая бок. – Что смешного, брат?! – Возмущению в ее голосе нет предела. — Н… Ахах, нет-нет! Ничего смешного. Извини. — Я прекратил смеяться, прекрасно понимая, чем это может закончиться. С виду она такая миленькая, маленькая и мирная, а палец в рот не клади. Вместе с пальцем оттяпает полруки и скажет, что так и было. – Уверен, что из тебя выйдет прекрасная танцовщица. – Улыбнулся, вставая, и подошел к сестре, обнимая ее и тут же начиная щекотать. – Но от моего приема ты никогда не уйдешь! – И по дому опять раздались смех, крики, топот маленьких детских ног. Что-что, а я могу на правах старшего брата делать с ней все, что захочу. Не знаю, почему, но уже тогда, когда мы были еще совсем маленькими, она была так же преданна мне, доверяла во всем и слушалась малейшего слова. — Ну же, дети. Идите играть на улицу. – Немного недовольные, но полные заботы голоса родителей. Если бы я мог предсказывать будущее, то относился бы к маме и папе более внимательно, прислушивался бы к их словам. Я попытался бы сохранить в памяти каждую черточку мягкого лица матери, ее немного пухловатые, розовые губы, на которых вечно сияла жизнерадостная улыбка, ее добрые голубые глаза… Я бы запомнил и сурового батюшку — закаленного в боях паладина. Но даже в нем иногда просыпались инстинкты отца и мужа, и он, такой строгий и молчаливый, становился нежным, заботливым, чутким. Время пролетело быстро. Семь лет показались сущей секундой, за которую случилось так много и не случилось ничего. Теплые уютные вечера, которые я всегда проводил с сестрой, остались. Но изменились мы. Мы повзрослели, стали более самостоятельны. Теперь мы проводим их, не играя друг с другом, не смеясь, не щекоча, не бегая, не крича и не беспокоя родителей. Но знаете… Мне это даже немного нравится. Когда в комнате тепло, витает приятный полумрак и ты чувствуешь, что это твоя маленькая норка, твой уголок, в котором ты живешь, на сердце становится теплее, и легкая улыбка умиротворения и счастья невольно растягивается на обветренных губах, а в грустном, полном одиночества взгляде, мелькает радость. Вот и сейчас на улице темно. Сквозь прикрытые темно-бардовые узорчатые шторы, которые весьма выцвели, но своего шарма не потеряли, в комнату проникает свет уличных фонарей. Но он мне не нужен. Рядом горит настольная лампочка, дающая достаточно света для чтения. Перелистываю страницу. Я люблю книги. Книжный стеллаж, возле которого я сижу, развалившись в кресле, уставлен книгами по волшебству, чародейству, стихийным элементам, по географии, по истории… Да Один знает чему еще! И я прочитал их все. Ведь философ, мудрец ведет свою жизнь буквально в обнимку с книгой. Книга – его оружие, его щит, его вечный спутник, советник, друг, любовница, жена. Ну ладно-ладно, с женой я загнул. Знаете, о чем я мечтаю?.. Ох! Уже так поздно?! Кинув усталый взгляд на часы, я со вздохом вложил закладку в книгу, закрывая ее и кладя на прикроватную тумбочку. Как бы я ни любил читать, я все же человек, и мои глаза требуют отдыха. «Всемирная история. Путешествие по Нифльхейму.» — гласит надпись на старом библиотечном фолианте с понадкусанными краями. Я слышу заунывный крик полуночных чаек, которым тоже не спится. Я слышу шум волн, бьющихся о мощеные камнем набережные. Море сердится, негодует, но ничего не может сделать. Я слышу шаги случайных прохожих, задержавшихся на работе или просто решивших прогуляться и подышать соленым прохладным воздухом. Да уж, я, и правда, засиделся. Улыбнувшись, встаю с кресла, потягиваясь до хруста в костях и потирая глаза, и иду к кровати. Мне кажется, или я и правда стал хуже видеть? А, какая разница. Ведь еще я слышу ставшее родным посапывание. -Подвинься. Жирная больно. – Я не могу не улыбнуться, когда произношу это. Получив в ответ сонную ругань и пожелания добра и счастья, я залезаю под одеяло и обнимаю сестру. Нет-нет! Между нами ничего нет. Просто мы очень привязаны друг к другу. Когда умерли родители, нам было не на кого положиться, кроме как на свою родную половинку. Сейчас мы живем в однокомнатной квартире в Альберте, недалеко от порта, которую снимаем у одного из местных торговцев. Я учусь, а сестра работает. Ведь ей, в отличие от меня, нужно тренировать свое тело, а не ум и память. Вот пускай и занимается делом, а я буду валяться в кресле и, потягивая горячий моррокский кофе, читать книжки. Мне всегда казалось, что торговцы, особенно в Альберте, портовом городе, должны быть какими-нибудь обрюзгшими, заплывшими жиром дельцами, которые ходят вперевалочку и гремят раздутыми кошельками. Но мистер Фезерхат, хозяин доходного дома, оказался человеком с весьма приятной наружностью и добрым сердцем. Он понимает, что нам тяжело, и предоставляет некоторые льготы. Хоть мне и неловко, он даже слушать не хочет мои возражения. Что за человек! А еще здесь пахнет рыбой и соленой водой. Но мне нравится. Ведь мы родились в Альберте и привыкли. Хотя, весьма скоро нам придется покинуть этот город . Интересно, а много ли в мире таких же хороших людей, как господин Фезерхат? -Спокойной ночи, сестра. – Я вдохнул запах ее волос, с удовольствием прижимая хрупкую, изящную девушку к себе. Она что-то промямлила в ответ. Похоже, пожелала мне приятных снов. Хорошее пожелание. К сожалению, в последнее время оно не сбывается… И я знаю, что скоро расстанусь не только с чайками, мощеными набережными, гудением кораблей, рыночным гвалтом и морским прибоем, но и с сестрой. Мой маленький, ручной огонек, чьи волосы блистают на солнце, а глаза излучают бесконечные любовь, нежность и заботу. На самом деле, мы сводные. У нас общий отец, но разные матери. Своей родной матери я не знаю. Да из-за рассказов отца не больно-то и хочу. Мать сестры вполне заменила мне родную. Я надеюсь, что у меня будет время возвращаться сюда, чтобы проведать могилы. Ведь скоро будет уже пять лет как…
